Тексты пьес

«Демократическое» телевидение оказалось самым недемократичным. Жизнь простого человека ему неинтересна. Кокетничать с эстрадниками, конечно, проще. В эфире уже выросли  свои  Нарциссы, а Народ со сцены ушел на галерку. Там и голосует.
На всех каналах маячат попрыгунчики. Фигаро здесь, Фигаро там… А недостаток фантазии компенсируют чудо-техникой. Сплошной дизайн вместо живописи.
У «безбашенного» вещания — «безбашенный»зритель.

ОТЕЧЕСТВЕННОЕ телевидение нельзя организовать вдруг, по приказу. Необходимо сложное и упорное движение. Необходимо, чтобы люди прониклись национальной идеей.
Конечно, это сложный и даже болезненный процесс.
На «едином информационном» пространстве народ превращается в население. И тогда не в умах политических шизофреников, а в обиженном и оскорбленном обывателе начинают бродить фашистские идеи.
Американская нация кристаллизовалась Голливудом. Россия могла бы подняться телевидением. Если бы подлинная интеллигенция перестала относиться к нему, как к вульгарному промыслу. А литература, театр и кино вернулись в плоть самого вещания.
Но для этого надо изменить саму формулу телевидения.
Не только информировать и развлекать, оно должно стать народообразующей силой.
Многие корреспонденты, даже целые каналы давно ушли гулять в «чистое поле». Потому-то и телевидение плодит такое количество «внутренних эмигрантов», для которых не только власть чужая, но и народ чужой.
Нельзя предположить, что удастся вернуться к корневой базе русской культуры, вычеркнув весь советский период  развития. И нелепо уповать, что путем простого перевода западной модели на русский язык можно получить настоящую Россию.
Документальное искусство не может быть безнационально, как и всякое подлинное искусство, И это особенно важно понимать, когда в конкретной исторической ситуации в России пришла в голову вздорная идея переделать «советского» человека в среднеевропейскую особь. Еще в советские времена мучили интернационализмом, уравнивая большевистским катком все народы под предлогом пролетарской солидарности. Сейчас тоже самое проделывают « демократы» под предлогом буржуазной интеграции. Не берусь судить в общеполитическом плане, но в области близкого мне искусства  позиция маргиналов наносит явный ущерб. Нельзя создать полноценную личность без чувства национального достоинства.  Так же нельзя создать художественный спектакль в любом жанре  без опоры на национальную корневую систему. Общечеловеческая мораль только тогда хороша, когда она опирается на родовую, даже племенную особенность. Так в искусстве, так и в религии. Пусть наука и техника не знает границ. Пусть происходит любая экономическая интеграция. Наверное,  информация безгранична. Искусство, а, значит, и телевидение имеет национальные границы. Безвизовый обмен туристами вовсе не означает безоговорочного слияния народов. Наоборот, потеря национальной особенности приводит к чувственной атрофии, а, значит, и к потери художественного восприятия мира. Вот откуда берется машинное мышление, обедняющая личность и способность человека к развитию Духа. Вот почему «машинерия» оскопила целые общества. Даже великие религии нашли способы приспособиться к национальным менталитетам. Бог на стороне гармонии. Только Демон — сторонник хаоса на основе безраздельной свободы.
Вот в окружении этих мыслей я пытаюсь выстроить понимание особенности национального телевидения.
Телевидение вместе со всей страной должно было пережить этот период жадной интеграции в европейское пространство. Конечно, это обернулось не только приобретениями, но и потерями. Важно понять, что этот болезненный этап заканчивается. Необходимость национального самосознания приходит на ум не только политиков , но и художников, вообще всей интеллигенции, которая еще недавно хвасталась своей интернациональностью. Это вовсе не означает национализм или, не дай Бог, «фашизм». Это означает, что население постепенно возвращается к пониманию народа как целостной общности.
Не единое информационное пространство, а единое духовное пространство определяет эту общность. И сегодня это первая забота телевидения.
Национальное самосознание, как и родственные привязанности. Не поддаются логике. Это как бы шестое чувство человека. Оно либо есть, либо оно отсутствует. Как нет у многих музыкального слуха или восприятия цвета.  Иногда это дефект образования, но чаще воспитания. Естественно, что без этого чувства нельзя быть выразителем и защитником национальных интересов.
Не политические, даже не философские идеи одухотворяют и творят народ.
Идея становится материальной силой, как только она воплощается в Образе. И если телевидение БЕЗ-ОБРАЗНО оно плавает на поверхности сознания зрителя, не откладываясь в памяти.

Вот почему я настаиваю на том, что русское телевидение должно быть ГРАЖДАНСКИМ, ХРИСТИАНСКИМ и ПУШКИНСКИМ. То есть — организующим свой виртуальный мир на принципах общественной пользы, нравственного служения, по законам красоты и гармонии.
Не приторговывать, не приплясывать на паперти, а служить во Храме. Как это всегда умела наша великая Литература, как это умело наше Искусство во все времена.
Пусть история движется пороками. Но чтобы не улететь в тартарары со всеми шутками и прибаутками,  в эфире нужна Добродетель.

ТАНЦЕВАТЬ НАДО ОТ ПЕЧКИ

Пока телевидение не возьмет на себя ответственность за моральное состояние общества, мы будем жить в «смутном» времени. Сегодня телевидение главный законодатель моды и управитель норм поведения человека на всем вещательном пространстве. Телевидение не форма информации, не аттракцион и эстрадный бизнес. Телевидение — центральный банк Культуры. Это должно осознать и государство, и общество. Хотя именно с Культурой и вышла «неувязочка».
Сошлемся для крепости на мудрейшего философа русской выпечки:

Николай Бердяев — Смысл истории:
«…Во всякой культуре, после расцвета, усложнения и утончения, начинается иссякание творческих сил, удаление и угашение духа, убыль духа. Меняется все направление культуры. Она направляется к практическому осуществлению могущества, к практической организации жизни  в  сторону все большего ее расширения по поверхности земли.  Цветение  «наук и искусств», углубленность и утонченность мысли, высшие подъемы художественного творчества, созерцание святых и гениев — все это перестает ощущаться как подлинная, реальная «жизнь», все это уже не вдохновляет. Рождается напряженная воля к самой «жизни», к практике «жизни» к могуществу «жизни», к наслаждению «жизнью», к господству над «жизнью». И эта слишком напряженная воля к «жизни» губит культуру, несет за собой смерть культуры… Слишком хотят «жить», строить «жизнь», организовать «жизнь» в эпоху культурного заката.
Эпоха культурного расцвета предполагает ограничение воли к «жизни», жертвенное преодоление жадности к жизни. Когда в массах человеческих слишком распространяется жадность к «жизни», тогда цель перестает полагаться в высшей духовной культуре, которая всегда аристократична, всегда в качествах, а не в количествах. Цель начинают полагать в самой «жизни», в ее практике, в ее силе и счастье. Культура перестает быть самоценной, и потому умирает воля к культуре. Нет более воли к гениальности, не рождаются более гении. Не хотят уже незаинтересованного созерцания, познания и творчества. Культура уже не может оставаться на высоте, она неизбежно должна спускаться вниз, должна падать. Она бессильна удержать свою высшую качественность. Начало количественное должно ее одолеть. Происходит социальная энтропия, рассеяние творческой энергии культуры. Культура срывается и падает, она не может вечно развиваться, потому, что не осуществляет целей и задач, зародившихся в духе творцов ее.
Культура не есть осуществление новой жизни, нового бытия, она есть — осуществление новых ценностей. Все достижения культуры символичны, а не реалистичны… Культура всегда бывала великой неудачей жизни.
Когда «просвещенный» разум сметает духовные препятствия для использования «жизни» и наслаждения «жизнью», когда воля к могуществу и организованному овладению жизнью достигает высшего напряжения, тогда кончается культура и начинается «цивилизация».

Каждая эпоха формирует свои или занимает у другой эпохи этические постулаты. Потом использует их как инструменты для конструирования общества.
Кант возвышал долг, Фурье — общественную пользу, Фейербах считал, что надо исходить из понятия счастья отдельной личности, а Маркс заставлял этику служить производственным отношениям. Троцкий мечтал о мировой революции, Сталин строил социалистическую империю, порабощая личность.
Христианская этика покоилась на Библии. В России — любили Евангелие.
И не потому, что Христос — Бог, сотворивший небо и землю, а потому, что он  страдал и мучился как человек и принес себя в жертву всему человечеству и каждому в отдельности. Жертвуя собой и собой пожертвовав, по православной вере, это и есть самый высокий подвиг.
Слабость нашего поколения в том, что мы оказались весьма способны в делах технического прогресса и недееспособны на этическом поле. События последнего десятилетия всех повергают в уныние. Ищут врагов и виноватых. А дело в том, что революция оказалась в руках незрелого поколения. Духовно незрелого. Даже выдающиеся наши современники продемонстрировали исключительную близорукость и деструктивность. Механический отказ от языческого марксизма вовсе не возвращает нас в лоно христианской цивилизации.
Это безумно сложный и долгий процесс.
Самым совершенным из всех добродетелей Аристотель считал справедливость.
Мы не скоро сможем договориться между собой по этому поводу .
Но делать что-то надо.
У телевидения есть своя территория, и свое население. Как у государства. И как государство должно охранять и обеспечивать свое население. Независимого телевидения быть не может.  Экстерриториальности нет. Если телевидение представляет интересы чужого государства и чужого капитала, оно должно быть соответствующим образом аккредитовано и ограничено в своей деятельности.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41