Тексты пьес

Уже на следующий день целая кавалькада машин, оттолкнувшись от Красной площади, двинулась на юг. Впереди сверкал правительственный ЗИС, на котором госпожа Донкастер и мистер Ингрэмс собирались объехать за месяц всю Россию, Кавказ, Сибирь и может быть захватить  Среднюю Азию. У иностранцев всегда было плохо с «географией». Машина шла ровно шестьдесят километров в час, что привело в крайнее возбуждение госпожу Донкастер. Она захотела сама сесть за руль и показать этой «русской сволочи», как надо ездить. Руль ей, естественно, никто не дал и отношения сразу накалились. До Харькова добирались двенадцать часов, после чего англичане отказались от идеи автомобильного круиза и потребовали самолёт. На следующий день они улетели на Кавказ в Ту- 104, а я с Володей Гусевым остался, чтобы «добить» Харьков за один день и полететь вслед за ними. В Харькове я должен был снять несколько помоек и богослужение в церкви. Оказалось, что в церкви можно было снимать только с разрешения Обкома партии. Разрешение мы получили, старух сняли, молодежь убрали на «общий план». Конечно, мы выполнили задание мистера Ингрэмса, но ещё сняли Детскую железную дорогу, какой-то передовой завод и красивый город. На всякий пожарный случай. Мы отлично понимали, что за «английский» материал в Москве нас просто расстреляют. И так всю дорогу — мы снимали, что просили они и добавляли то, что подсказывал нам «внутренний голос».  Чтобы свирепая Донкастер нам не докучала, в абхазской деревне  мы устроили пышное застолье. Следуя национальной традиции старейшины пустили рог по кругу. Ингрэмс выпил до дна и хоть бы хны. Самолюбие не позволило и госпоже уклониться от двухлитрового рога с терпким вином. Тем более, что на её глазах только что осушил его столетний старец.
Донкастер опрокинула рог и тут же рухнула на пол. Все последующие дни она провела в постели, приговаривая:
- Дикий народ, дикий народ! Хочу домой в Лондон, хочу к мужу…
А мы бойко снимали в это время  показательный колхоз, где у каждого крестьянина была роскошная вилла.
Правда, из нашего дома в ту же ночь украли невесту, но об этом так никогда и не узнали наши «добрые» англичане.
В истории создания этого первого международного фильма на телевидении много забавного. Я действительно следил за тем, как работают наши зарубежные коллеги, пытаясь понять не столько их политические настроения — конечно, они были  «антисоветские».
Но самое интересное для меня было в том, что режиссер Ингрэмс, куда бы мы не приезжали,  везде требовал, чтобы снимали, главным образом, его самого в кадре. Он непрерывно разговаривал. А люди и события шли на фон или перебивки к его монологам. Надо же было затеять такое «кругосветное» путешествие, чтобы показать на разных фонах мистера Ингрэмса! Я считал, что английский режиссер работал непрофессионально. И только спустя годы понял, что он профессионал самой высокой пробы. Просто он делал не фильм для большого экрана, а телефильм. Вероятно, в Англии на несколько лет раньше заинтересовались телевизионной спецификой и пытались найти приёмы и методы телевизионной кинематографии. Сейчас каждый встречный и поперечный на телевидении представляет себе телефильм только с ведущим в кадре. Это тоже перегиб. Кино с «ведущим» всего лишь один из жанров телефильма.   И только  этому жанру соответствует термин «авторское кино». Попытка противопоставить авторское кино «официальному» кинематографу по признаку содержательному, как  более личностное, кажется мне эстетически несостоятельной. Личность автора может быть проявлена как в кадре, так и за кадром, а официальная позиция может проступать. как с ведущим, так и без ведущего одинаково. Бог не в содержании, Бог — в форме.
Когда картина была снята, Донкастор потребовала, чтобы весь материал тут же был отправлен в Лондон. Наше высокое начальство нахмурилось, уж больно оно боялись «антисоветчины», и приказало задержать материал в Москве. Чтобы можно было контролировать картину в монтаже. Дело грозило международным скандалом. Все свалили на меня и потребовали, чтобы я придумал любой предлог, но материал из рук не выпустил.
Когда утром разъяренная рыжая Донкастер ворвалась в монтажную с требованием немедленно отправить материал в Лондон, я успел придумать только одну отговорку:
- Мы не можем отправить материал, потому что у нас нет «кофра».
- Чего у вас еще нет? — не поняла она.
- Кофра, — сказал я, смущенно улыбаясь. /Кофр — это железный ящик, где хранятся коробки с пленкой/.
Я думал, что она меня сейчас убьёт. Но она шваркнула коробку об пол и, как мне передала переводчица, выразилась нецензурно. Господин Ингрэмс требовал, чтобы в таком случае ему выписали из Лондона молодую жену, без которой он не может    заниматься монтажом. Власти пошли на все условия и картина монтировалась в Москве. На шикарном банкете по случаю окончания картины в ресторане « Прага» произносили тосты за дружбу между народами. В Москве к тому моменту уже сняли Осьминина за «Вечер Веселых Вопросов» с Никитой Богословским. Большой шутник объявил по телевидению, кто первый придёт  в зимнем тулупе и валенках на Ленинские горы, тот получит главный приз. И бросилась Москва посреди лета по проспектам в полушубках, а милиция только «варежку» раскрыла, ведь она телевидение не смотрела! Буквально на следующий день собралось ЦК и «весёлый вопрос» был объявлен политической провокацией. Сняли всех, кто имел хоть какое-то отношение к передаче. Ну, а я в этот момент загорал с мистером Ингрэмсом в Абхазии. Только поэтому меня миновала «чаша сия». И я единственный сохранился в молодежно-спортивной редакции. На ошибке «ВВВ» вырос КВН, но это уже случилось потом, через десять лет.  А в Лондоне за излишнюю лояльность к Советскому Союзу попросили вон и госпожу Донкастер, и мистера Ингрэмса. В Англии всегда любили либералов дома, а за границей предпочитали консерваторов. Картину в Лондоне  так и не показали, а в Москве показали однажды и спрятали от греха подальше.
Так закончился первый англо-советский проект. Больше таких экспериментов на советском телевидении уже не ставили, пока не началась  горбачевская перестройка. И тут мы сняли опять «международный» фильм: «Как уходил Горбачев».  Проект был уже совместным с американцами и теле-звездой Копполой. Но это были уже другие времена и другие песни.

ПРЫЖКОМ В БУДУЩЕЕ

Первые полгода я вообще был один в редакции. И за мной числилось 20 передач в месяц. А я всё время путал футбол с хоккеем. Не то, чтобы я не знал — в хоккей играют клюшкой, а в футбол — ногами. Но я никак не мог запомнить, что в хоккее учитывается «чистое» время, а в футболе — ровно девяносто минут плюс перерыв. Из-за этого происходила вечная чехарда с программой.
А однажды даже посадил в комментаторскую кабину старшего дворника с Большой арены, потому что он сказал невнятно: « Я  комен… Лужников,  в прошлый раз мне не заплатили…» Озеров и Синявский были в отъезде, а нужно было провести какой-то ответственный матч и хоть сам лезь в эфир и витийствуй. А я  никак не мог с верхотуры Лужников разглядеть , кто чей игрок и где находится мяч. Так , что я был просто счастлив , вскричал :
«Голубчик! Мне тебя Бог послал». И  тут же вписал в папку с правом провести матч фамилию «коменданта», решив, что он «комментатор». Единственное, что меня удивило — он как-то  странно  выпучил глаза на моё предложение и произнёс загадочную фразу:
- «Как? Без подготовки?»
Только потом, я понял значение этой глубокой мысли. Ведь он решил, наверное, что наступил его «звездный» час и Бог услышал, наконец, его молитвы,  из дворников произвёл в комментаторы.
А когда я разобрался, что случилось, и кинулся в Лужники, было уже поздно. Мой дворник уже вещал в эфире, размахивая руками и показывая мне большим пальцем через пуленепробиваемое стекло, что всё идет хорошо. Конечно, я его вырубил из эфира с помощью звукорежиссёра и матч пошел дальше на шумах без единого слова. Самое удивительное, что через несколько дней на студию пришел мешок писем , в которых болельщики радостно поздравляли телевидение с открытием нового «жанра» — без комментариев.
И каждое утро новый директор Иванов хотел меня уволить. Но уволить человека, на котором держится половина телевидения сразу нельзя, не отыскав ему замену. А замену найти было трудно,  потому что  в стране не было ни одного учебного заведения, которое бы готовило телевизионных специалистов. /И теперь нет!/. А когда Георгий Александрович Иванов всё — таки отыскал в райкоме бывшего преподавателя по физкультуре Костю Шашко, тот упросил не выгонять меня сразу, пока он не войдёт в курс дела. Пока он входил в курс, мы подружились и ему удалось оставить меня на телевидении для того, чтобы я делал только кино-сюжеты в журнал «Физкультура и спорт», а к «живому» телевидению не касался. Так я задержался в молодежной редакции ещё на полтора года, а потом сам попросился « на вольные хлеба», чтобы окончательно расстаться с ненавистным спортом и заняться чистой документалистикой.
Десять лет в качестве автора и режиссера я делал очерки и фильмы для молодёжной редакции, пока не образовался «Экран» и я стал штатным  кинорежиссером. Впрочем, о начальном периоде  кино на телевидении я написал подробно в своей книге «Спектакль без актера». Особо любознательных я отсылаю к этой книжке. Теоретические позиции складывались как раз тогда,  в то «скучное» время…
Книга первая
СПЕКТАКЛЬ БЕЗ АКТЁРА

КРАТЧАЙШЕЕ РАСТОЯНИЕ
Делаю киноочерки то в «Физкультуру и спорт», то в тележурнал «Молодость». Потом смотрю в эфире, и всего корёжит. Будто и не я вовсе это снимал. Все чужое. Материал чужой, смонтировано по чужому, текст писал чужой человек. Профессионально становлюсь крепче. Но иду не к себе, а от себя. Совсем куда-то в другую сторону.
Так работать нельзя. Так жить нельзя.
Нужно найти свое кино. А где?..
В это время кругом заговорили о школе. Бедные ребята, не попавшие в институт, совсем терялись. Готовилась школьная реформа. Это была моя проблема. Я ею уже переболел. Материал сам шёл в руки.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41