Тексты пьес

Чем точнее,  детальнее воспоминание, тем больше к нему доверие зрителя. Пафос трагедии уравновешивается бытовой историей. Здесь нет стилистического противоречия. Наоборот, историческая пьеса приближается к современнику. Недаром в подзаголовке стоит название «Живые хроники». Даже в классической русской литературе со времен Пушкина, писатели стали использовать бытовые обороты речи в драмах и трагедиях. Кажется, даже древние греки с удовольствием это делали.

СНХ. КИРА АЛИЛУЕВА / племянница Сталина/:
Кирка, а в голове дырка — вот так Сталин мог меня дразнить бесконечно. Это ему нравилось, меня дразнить, хотя он меня любил. « Кирка- в голове дырка». Я обижалась страшно. Мне всего четыре годика было. Сталин отца называл «Павел», а папа называл его «Иосиф Виссарионович». А мама звала его просто Иосиф…

СНХ. АННА БУХАРИНА / жена Бухарина/:
…Однажды Бухарин приехал в Зубалово, где была дача Сталина, и, не застав самого Сталина, долго ходил по дорожке с Надеждой Аллилуевой,  к которой он относился очень тепло. Это было зимой…
Сталин подъехал, увидел их, незаметно подкрался и произнес — Убью! Кого Сталин собирался убить не знаю. Николай Иванович принял это за шутку, а Надежда Алилуева просто побелела…

СНХ. БОРИС ЕФИМОВ /брат известного «придворного» журналиста /
Рассказывали, будто бы в узком кругу руководители партии разговорились о том, что такое высшее счастье для человека. Зиновьев сразу сказал, что для него высшее счастье, это мировая революция, что-то в этом роде сказал и Каменев. Бухарин сказал, что для него высшим счастьем было бы благополучие всех советских людей. Потом заговорил Сталин и сказал: Высшее счастье для человека — это месть. И повторил — месть! И действительно, синдром мести в нём сидел глубоко. Это была основная черта его характера.
И он мстил не торопясь. Есть одна такая восточная поговорка, которой он, видимо, руководствовался — месть это кушанье, которое надо есть холодным…

Фотография — Сталин в домашней обстановке, в кругу товарищей по партии.
ТЕКСТ.
Интересно, понимают ли они сейчас свое положение. К сожалению, наука пока не умеет читать мысли по фотографии. Но может быть нам поможет «голос крови»?

СНХ. АЛЕКСАНДР БУРДОНСКИЙ:
Я думаю, что исчерпывающего ответа я дать не смогу. Люди, которые были до Сталина, скажем, тот же Ленин и та программа, которая шла от Маркса-Энгельса — я считаю всё это утопия. Сталину досталась роль человека, который утопию проводил в жизнь. А утопию в жизнь проводить нельзя. Утопия должна оставаться светлыми мечтами человечества, маяком, который нас куда-то влечет, манит, тянет… Но воплощать утопию с живыми людьми нельзя! Я думаю, что сначала был «сталинизм»,  потом возник Сталин, который был рабом, не жертвой, а рабом того пути, который был избран… Я глубоко убеждён, что власть деформирует человека…

Последняя фотография встречи Ленина и Сталина в Горках.
ТЕКСТ.
Последняя встреча «учителя» со своим «учеником». Оба не умели дружить. За то оба умели ненавидеть. Это сближало.
Ленин болен, но еще в здравом уме. Он просит яд, на всякий случай. Сталин колеблется. Хотя для него это лучший выход. Ему уже донесли, что Ленин собирается отнять у него власть на ближайшем съезде.
Сталин держит Ленина фактически под домашним арестом.
Ленин готовится дать последний бой.
Кто кого перехитрит?
А пока оба позируют для истории.
Господи! Какой там Шекспир!

РЕМАРКА.
Конечно,  на телевидение — и шагу не шагнуть без политики. От этого никуда не денешься. Даже «Спокойной ночи, малыши» участвуют в «избирательной компании», которая длится круглый год, изо дня в день. С этим должен смириться всякий, работающий для голубого экрана. И мы, конечно, делая эту картину, находились во власти конъюнктуры. Демократия шла на штурм диктатуры и прежде всего надо было преодолеть эту глыбу — Сталина. Крики мучеников сталинских лагерей стали уже надоедать публике, и пришлось искать «новое слово». Так «весело» о Сталине и его страшной эпохе тогда ещё никто не говорил.
Картина была закончена летом 91, перед самым «Путчем». Меня в Москве не было в те дни, и я звонил продюсерам с просьбой спрятать картину. А когда победила «демократия» сказал себе: И жить хочется , и умереть не страшно. Какие мы были наивные в те годы!
Это теперь прошлись не только по Сталину, но и по Ленину горячим утюгом. И факты в картине были неизвестны, и манера необычна. Ирония, а иногда и откровенное ерничанье действовали безошибочно. Когда Егор Яковлев только что назначенный председателем Гостелерадио сразу после «Путча» впервые увидел эту картину, он очень удивился и тут же взял её в эфир. Сейчас, после десяти лет «демократических» выкрутасов я вряд ли смог сделать такую картину. Но тогда вся работа шла на каком-то бешеном вдохновении. Общество вырывалось на свободу и  позволяло себе посмеяться над прошлым. И Сталин, перещеголявший и Робеспьера, и Наполеона был удачным «объектом».

ТЕКСТ.
В 1929 году Сталину стукнуло пятьдесят. Товарищи по работе пришли поздравить. Все довольны. Народу устроили «год великого перелома», а сами живут при полном коммунизме. От каждого Сталин берёт «по способности», каждому Сталин дает «по потребности»…

РЕМАРКА.
Но почему сейчас мои ученики смотрят эту работу с таким напряженным вниманием? Когда они знают уже гораздо больше, чем автор в момент создания фильма?
В этом и состоит таинство искусства. В том числе и документального. Информационная фабула ушла, а образ времени и человека — остался. Это величина неизменная и вечная. Иногда это получается, иногда картина умирает ещё до рождения. Истинный судья — время. В данном случае мне кажется, картина пережила «свое» время и осталась жить. Это большое счастье для любого художника. Но телевидение, как заказчик, никогда не думает о вечности. Потому что привыкло существовать в конъюнктуре одного дня. Как газета. Конечно, это легкомысленный подход к документалистике на телевидении. Некоторые документальные картины не должны сходить с экрана десятилетиями, как это происходит с игровыми  художественными  кинофильмами.
Первый акт документальной пьесы «Человек или Дьявол?» заканчивается самоубийством жены Сталина Надежды Аллилуевой.

СНХ. АЛЕКСАНДР БУРДОНСКИЙ:
Он прекрасно понимал, как драматически складываются  судьбы вокруг него. Я думаю, может быть, все должны были исчезнуть куда-нибудь, а он хотел остаться один, космически один…Вы говорите о «голосе крови». А его не может быть, потому что от сердца к сердцу ничего не переходило. Наверное, у него была душа, было сердце,  но они были холодные, жестокие. Может быть, для государства такое качество полезно. А для людей, для семьи — нет!

РЕМАРКА.
Второй акт пьесы посвящен Сталину периода жестоких репрессий тридцатых годов. А третий акт Сталину периода войны и последним годам его жизни. И в первом и во втором действии «живые свидетели» рассказывают яркие истории и вспоминают важные детали. Несколько раз цитируется сам вождь, снятый в кинохронике.
Академик Минц — главный советский историк вспомнит о домашних «свиданиях» Сталина и Горького, свидетелем которых он сам был.
Борис Ефимов — о гибели своего брата, знаменитого журналиста Кольцова. Особенно ярко передаст последнюю встречу со Сталиным, когда вождь из милости предложит своему посланцу в Испании самому застрелиться прежде, чем его арестуют органы.
Кира Аллилуева  — о гибели в сталинских застенках всей семьи.
Писатель Юрий Борев — о расстреле Тухачевского.
Все интервью снимались при первой встрече с «живым свидетелем». Поэтому звучат так естественно. Но я, конечно, был подготовлен своими помощниками к разговору и не начинал снимать, пока между нами не устанавливались доверительные отношения. Надо еще раз напомнить, что тогда они все говорили о Сталине перед камерой впервые. И то, о чем они молчали всю жизнь вдруг выплеснулось с такой заразительной энергией. Потом, в других картинах о Сталине они тоже участвовали, но выглядели значительно бледнее. В документалистике так важно быть первым.

ТЕКСТ.
По существу, Сталин уже выиграл войну… у собственного народа.
Он наголову разбил свою армию.
Из своей партии сделал послушный орден Иуды — теперь доносительство считалось гражданским подвигом.
Осталось ожидать только маленького чуда:
Оскопленный народ должен был принести к его ногам победу в мировой войне…

РЕМАРКА.
В картине нет глубокой аналитики, которая появилась несколько позже в литературе. Все силы режиссера ушли на эмоциональные удары. А проникнуть в подсознание зрителя и изменить его представление о «герое» можно было только в условиях эмоционального шока.
Третий акт особенно богат на «очевидцев» последнего десятилетия эпохи Сталина. Удалось поговорить и со сталинским телохранителем, и с последним сталинским министром. В достоверности их воспоминаний не приходится сомневаться, слишком они точны на детали. Да и не было им надобности изменять свои показания. Каждый рассказал о том Сталине, которого знал лично. Получилась своеобразная мозаика, где один свидетель противоречил другому, но все вместе составили яркий портрет исторического деятеля и неординарной личности. Талантливый рассказ видного советского дипломата Николая Федоренко  — единственного теперь свидетеля встречи Сталина с  китайским лидером Мао Дзедуном,- во всех отношениях блестящий исторический документ и одновременно сочный артистичный монолог, «сыгранный» в кадре. Перевод синхронов  в запись на бумаге в принципе невозможен, потому что остается только бледная копия, которая может быть и содержит словесную информацию, но никак не передает всего богатства интонации и мимики исполнителя. Запись синхронов не содержит подтекста, который играет в художественной картине порой главную роль.
Конечно, и хроникой богат третий акт. Удалось найти даже последнюю речь Сталина. Естественно встали в картину и современные съёмки, связанные с эпохой Сталина. И автор не отмолчался.
Если в картине «Процесс» я еще не решался высказаться, то здесь я обязан был найти собственные слова.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32