Тексты пьес

А потом Юра Мартынов вместе с удивительным человеком Игорем Черкасовым, президентом MACK, и Татьяной Омельченко пробили «Фестиваль молодых исполнителей имени Евгения Мартынова». Жюри возглавлял Иосиф Кобзон, в него входили Тамара Гвердцители, украинский композитор Злотников, Людмила Сенчина и ректор Донецкой консерватории. А я сидела за пультом. Два вечера живого эфира, только потому, что уже связана с Женей и очень ценю его брата Юру.
А потом мы с Юрой сделали программу «Евгений Мартынов. 10 лет спустя», собрав вместе весь архивный материал и смонтировав Женино исполнение с новыми молодыми певцами и «звездами», переплетая годы и лица. Нет, Женя не умер, пока звучат его песни, пока его талантливый брат (сам интересный композитор и организатор «Фонда имени Евгения Мартынова») держит все нити в своих руках. Он уже выпустил две книги и пропагандирует песни Евгения Мартынова среди молодежи. Жаль, что сын Жени живет за границей, а его бывшая жена (она уже давно замужем — это ее дело) не воспитала в нем гордость за своего отца. И еще раз спасибо Нине Трофимовне за ее талант и ее сыновей.
Еще об одном человеке мне хочется сказать несколько слов. Это мой необыкновенный любимец — Игорь Тальков. Я считаю, что его трагическая гибель — большое горе для всех слушателей, потому что он был удивительным певцом. Я снимала только его лирические песни, все остальные снимали другие люди. В своих лирических песнях он так глубок, так внутренне эмоционален. У него были необыкновенные голубые с зеленью глаза. Ему не надо было никаких клипов, потому что в его глазах было все, что звучало в музыке и стихах песни. При съемке одной песни был очень длинный наезд камеры от среднего плана до глаз. «Светлана Ильинична, у меня плохая кожа на лице». — «Причем тут кожа, твои глаза такие глубокие, как море, и такие трагические, — смотреть будут только на глаза». Да, не каждый певец может выдержать такой крупный план, для этого надо чувствовать так, как чувствовал Игорь. Он так неординарен в лирике — никаких лишних движений, только внутренняя наполненность. Когда он погиб, ему не было и сорока, кажется, около тридцати трех лет. Вот такой возраст — возраст Христа, трагический.
Песни Игоря Талькова заставляли думать. Однажды в Концертном зале «Россия» Валерий Леонтьев пел его песню, а Игорь вышел на сцену и стал подтанцовывать вместе со всеми под Леонтьева. Я потом сказала: «Игорь, ты не имеешь права так дрыгаться. У тебя совершенно другой имидж. Твое — Россия и глубина любви к женщине. Как только ты начинаешь плясать, становишься шестеркой. Артисту надо помнить, какой образ он создал в душах людей. И этот образ нельзя разрушить».
В Игоре Талькове никогда не было звездности, я имею в виду те неприятные черты, которые, к сожалению, появляются в характере и манере поведения знаменитых актеров, и работать с ними бывает трудно. Игорь работал с удовольствием, ему нравился сам процесс съемок. И во всем сказывались его личность, его масштаб и глубина. Не всем удается в песнях, в музыке мыслить. Игорю удавалось, вернее, он по-другому не мог. Я боялась, что после гибели Игоря на страницы газет, на телеэкраны выйдет поток воспоминаний о нем и окажется, что «бревно на первом субботнике несли восемьсот человек». Все будут хорошо знать Талькова. О Высоцком на телевидении рассказывают люди талантливые, такие же, как и он, личности. Дай Бог, чтобы и о Талькове рассказывали так, как он того заслужил. Когда я работала с Игорем, неудач не было. После его смерти я обещала собрать все его клипы, весь отснятый материал, который мы делали с ним, и просто, без трепотни, может быть, вообще без слов, соединить его и показать.
Свое обещание я дала в газете «Голос» на сороковой день после смерти Игоря. Но мне не дали его исполнить. Посчитали, что нужна другая программа — не грустная. Не лирическая. И сделали ее именно с огромным количеством текста: все говорили, говорили, тему заболтали, и программа получилась не об Игоре. А приходили письма от людей, которые прочли мою статью в газете, и меня спрашивали, когда же я выполню свое обещание? А что я им могла ответить? В это время уже стала ломаться Музыкальная редакция. Раньше, если режиссер считал, что какого-то человека надо снимать, то хочешь — не хочешь к нему прислушивались, если этим режиссером в редакции дорожили.
Произошла удивительная вещь, не знаю, сверху, что ли, нам сигнал подается. Была такая «Утренняя почта», где за столом сидели несколько певиц и певцов. Я их объединила как бы в дуэты. Например, Филипп Киркоров сидел за столом и разговаривал с Раисой Саид-Шах. И в песне Раисы появлялся Киркоров, как образ человека, о котором она поет. А в песне Филиппа появлялась Раиса (это очень милая девочка). Такой же парой были у меня Азиза и Тальков, они сидели вместе и разговаривали о жизни. А потом в песне Азизы возникал образ Талькова, а в песне Талькова возникал образ Азизы. А зрители воспринимали это как роман, которого на самом деле не было. Когда я сделала программу «Музыка и мода», я вставила туда несколько номеров из других своих программ и песню Талькова, где возникала Азиза. И в монтажной вдруг подумала: ну при чем тут Азиза? Там у меня были французские манекенщицы (я снимала французскую моду). С песней Талькова, которая там звучала, необычайно гармонировала одна девушка. На ней была огромная белая шляпа и белое платье, очень скромное, открытое маленькое белое платье.
Что это? Почему я заменила образ Азизы в его песне, я до сих понять не могу. Предчувствие? Так получилось, что эта передача «Музыка и мода» шла на следующий день после похорон Игоря Талькова. Ведь тогда имя Азизы было как-то связано с гибелью Талькова. Игорь погиб во время концерта, где участвовало много народу, в том числе и Азиза. И разговоры ходили разные, и задевали имя Азизы. И эта передача только подлила бы масла в огонь. Представляете, как бы это было? Почему я тогда заменила Азизу, до сих пор понять не могу.
До сих пор я не могу забыть глаза Игоря Талькова. Однажды после съемок мы сидели с ним у Кати Шавриной (всю «Утреннюю почту» я снимала у нее на даче). И я ему говорю: «Ты знаешь, Игорек, когда я тебя еще только слышала с эстрады, то я была почти влюблена в тебя, мне безумно нравился твой голос. И вообще, по-мужски ты великолепен». Он схватил мою руку и спрашивает: «А сейчас?» — Я говорю: «Нет, Игорек, если я уже один раз сняла актера, если я уже с ним работала, он для меня только актер». Ну, тогда мы посмеялись над этим. А сейчас мне очень часто не хватает его песен и его глаз. Он очень редко стал появляться на экране, потому что он же не может платить за свое появление.
Но вернемся к нашей работе. Вот строки из одного письма:
«Здравствуй, «Утренняя почта»!!!
Я каждый раз с таким нетерпением жду выхода в эфир Вашей передачи. Иногда на сердце печаль и грусть, но приходит самый прекрасный день — воскресенье, и лишь только часы пробьют ровно 11, я включаю телевизор… и невольно улыбка появляется на лице. И в этот миг забываешь обо всем на свете! Прекрасные, чарующие мелодии песен уносят тебя на крыльях радости и счастья далеко-далеко, в ту неведомую даль прекрасной сказки. Спасибо Вам большое, дорогие друзья, большое спасибо всем тем, кто готовит эту передачу, кто своим трудом приносит нам необъяснимое чувство радости! Самого большого Вам человеческого счастья, крепкого здоровья, чтобы Вы все еще прожили тысячу лет!
Пусть богиня счастья и любви Лакшми всегда живет в Вашем доме, пускай всегда звучит веселый, радостный смех, и солнечная улыбка озаряет Ваши лица!»
В редакции стояли мешки писем, на многие мы обязаны были отвечать.
В музыкальной редакции я знала, что обязательно буду делать два раза в месяц «Утреннюю почту», мартовский и майский «Огонек» и плюс к этому, когда проходили какие-то интересные концерты, их трансляции. С «Утренней почтой» связано очень много интересного. «Утренняя почта» сейчас — это просто собранные, отдельно снятые клипы, которые соединяются ведущим или кем-нибудь другим, сидящим в кресле. Мы же, то есть все режиссерские группы, снимавшие «Утреннюю почту», старались сохранить единую стилистику. Ведущий не просто объявлял: «Вот сейчас будет то-то, а сейчас — то-то». Это была своего рода пьеса. У меня «Почту» всегда вел Ефим Шифрин, а сценарии писал для него               Лев Новоженов.

МОИ НЕЗАБВЕННЫЕ ДРУЗЬЯ
Ефим Шифрин, Лев Новоженов и наши «Утренние почты»

Я судил по людям, по душам,
И по правде, и по замаху.
Мы хотели, чтоб было лучше,
Потому и не знали страху.
Давид Самойлов

Лева Новоженов! С каким удовольствием я читала в газете «Московский комсомолец» его такие милые, со светлым юмором строки в его колонке. И мне очень захотелось затянуть его в нашу «Утреннюю почту». Мы назначили встречу, сейчас не помню, почему — у «Мосфильма». Был солнечный, немного прохладный, немного грустный осенний день. Лева оказался таким, каким я его представляла по страничкам «МК», только более молодым, более романтичным и более застенчивым. Мы гуляли часа полтора, говорили не только об «Утренней почте», а о Фиме Шифрине, об осени, о том, что скоро зима и, конечно, о политике. После этого Лева написал очень смешной сценарий. Потом еще и еще. А потом мы очень надолго расстались. Дела, дела. А затем Лева пришел на телевидение с совершенно не похожей ни на какие другие передачей «Времечко» — ночной разговор с героем и мигающим телефоном. Это была его передача, его стихия. Но это же телевидение, где не очень умеют ценить талантливых людей, и вскоре он оттуда ушел. Однако все что ни делается, все к лучшему, как любил говорить мой папа. Появился «Старый телевизор» — здорово. И я говорила Леве, что вести его должен только он, у него есть та простота и доверительность, которой так не хватает многим нашим ведущим, и еще, конечно, юмор.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49