Тексты пьес

Итак, я поступила в Музыкальную редакцию. Первой моей работой там (это было в восьмидесятом году) стала заключительная «Песня-80». Поэтому я и запомнила год. Это была очень ответственная работа, раньше в эту передачу входили песни, пользовавшиеся в течение года невероятной популярностью, за них голосовали слушатели мешками писем. Заключительная «Песня» несла заряд того, чем люди жили целый год. Я всегда любила экспериментировать. И эту «Песню» я сделала немножко иначе, чем ее делали до меня. По моему замыслу публика находилась везде, даже на сцене, — там был сооружен своего рода амфитеатр, над которым находились огромные буквы «Песня-80». На сцене была установлена еще одна сцена в форме круга, к которой вели два пандуса. Во время проигрыша такая конструкция сцены давала возможность певцу или певице идти как бы среди зрителей. Таким образом удавалось избежать самого страшного — когда человек стоит на сцене и ему нечего делать. Кстати, эта круглая эстрадка, помещенная на основной сцене, имела серебряную окраску. И чтобы сделать идущую к ней дорожку такого же цвета, мне пришлось обратиться в Экспериментальный институт пожарной охраны. Там производили серебристую материю, которая не горит (иначе пожарники не разрешили бы мне ее использовать) и не стирается, когда по ней ходят. Это придавало оформлению еще более праздничный колорит.
Мне хотелось, чтобы каждая песня имела индивидуальную драматургию и атмосферу, отсюда и особый к каждой песне свет. Сейчас, если идет эстрадный концерт, создается фантасмагория света, дыма, все мелькает, переливается. Красиво, но я не вижу лица актера. А атмосфера, а драматургия песни? Иногда хочется крикнуть: «Пригасите свет! Она же поет драматическую, трагедийную песню! Уберите все это!»
У меня был как бы театр песни. Например, песня «Разговор у новогодней елки», которую исполняли Валя Толкунова и Леонид Серебряников, была построена вместе со зрительным залом. В зале на всех местах лежали всевозможные новогодние игрушки, гирлянды. И я перед началом попросила зрителей: «Вы такие же участники этого зрелища, как и актеры. Пожалуйста, если это вальс, дирижируйте этими игрушками, пойте, качайтесь». И когда артисты начали танцевать, с ними танцевал сидя весь зрительный зал. Потом Лева Лещенко пел прощальную песню «До свиданья, наш ласковый Миша», и зрители размахивали шапочками-мишками, которые я им предварительно положила.
Такая необычность решения программы, по-моему, очень волновала людей из Музыкальной редакции. «Песню», то есть всю передачу, мы писали всегда два дня, и после первой записи один человек, не буду называть его фамилию, сказал мне: «Нет-нет, это никуда не годится. У вас очень веселый зритель». Участие зрителя многих настораживало. Ведущими у меня были Татьяна Коршилова и Муслим Магомаев. Он оказался очень хорошим ведущим, мягким, естественным. И я тогда предложила сделать из пластика высокую трибунку, у которой ведущие будут стоять и объявлять песни — то, что сейчас делают на всех международных конкурсах. Однако мне было сказано: «Что вы, Светлана? Как это они будут все время стоять, и какая еще прозрачная трибунка? Нет, они будут входить и выходить». И эту трибунку мне выстроить не дали.
Была еще одна удача. В зрительном зале сидел Леонид Утесов. У него был какой-то юбилейный год. Когда его пригласили выйти и спеть с певцами «Нам песня строить и жить помогает», весь зал встал, он прошел на сцену, и все пели вместе с ним. Потом я давала его крупные планы: как он смотрел, как он реагировал.
Получилась очень интересная программа, давшаяся мне безумно трудно, потому что мне все время приходилось что-то преодолевать, хотя певцы шли на это с большим удовольствием. Но штампы!!! Николай Гнатюк у меня пел «Барабан». И мы тоже придумали новое решение: он пел в зрительном зале на круглой площадке, как на барабане.
А теперь отрывок из рецензии. Называлась она «Бенефис песни». «Многое здесь найдено в театрализации песни и в своеобразном включении музыкально-игровых эпизодов, и в вовлечении зрителей в действо, что создает живой фон, несколько ассоциирующийся с фоном на Олимпийских зрелищах в Москве в дни открытия и закрытия спортивного праздника. Выиграла программа и оттого, что Аннапольская отказалась от роскошных арок, лестниц, пышных световых эффектов, делавших программы похожими одна на другую. Не стало той пестроты, которая отличала эту передачу в прошлом, и от этого она стала теплее, сердечнее и душевнее».
Это была моя первая программа уже в Музыкальной редакции.
И в дальнейшем я постоянно искала какие-то новые формы. Была, к примеру, одна программа в            1983-м году, посвященная дню РСФСР. И я впервые вытащила песенно-развлекательную программу на стадион — стадион «Дружба». В центре был сооружен ринг (я всегда была неравнодушна к рингам), только круглый, двухъярусный, потому что я все номера решала на нескольких ярусах. Все песни, даже если они исполнялись солистами, обязательно сопровождались каким-либо танцевальным номером, соответствующим этой песне. Впервые наша царица русской песни Людмила Зыкина пела в сопровождении танцевального ансамбля «Березка», что было невероятно красиво. На запись одной песни приехала Алиса Фрейндлих. Мы с музыкальным редактором Лёней Сандлером всегда ставили перед собой задачу: в программе должны быть личности, тогда рядом может быть и молодежь.
Мы с Лёней Сандлером собрали номера из всех республик. В кадре действие все время шло в трех планах: на полу, на первом круге и на втором круге. Даже когда было не так много народа, создавалось ощущение огромной аудитории. Программа называлась «Я люблю тебя, Россия». И опять-таки в одной из рецензий «Есть ли музыка для всех», своеобразном телеобозрении, правда, без упоминания фамилии, было сказано: «…менялись концертные площадки, солисты, дирижеры, но выступления преподносились, как правило, в трех хрестоматийных планах: общем, среднем и крупном. А в той же музыкальной редакции могут снимать и иначе, как, например, во время недавнего концерта «Я люблю тебя, Россия» в спортивно-концертном зале «Дружба». Он запомнился не только праздничной атмосферой, передающей краски России, но и удивительно точной расстановкой изобразительных акцентов. Каждый план гармонировал со звучащей музыкой, выявляя ее характер и ритм».
История телевидения насчитывает более полувека, а теории телевидения до сих пор нет. Вот что пишет Владимир Саппак в своей книге о телевидении: «Телевидение больше всех иных живет именно вместе с нами, больше всех связано с жизнью в самом узком, в самом бытовом смысле слова. Оно включено в те процессы, которые происходят в современности и просто в домах. Оно — достаточно активное начало нашей жизни. Телевидение и мы — рядом. Думать о нем не значит ли думать о нас самих?» Владимир Саппак — единственный человек, который создал, если можно так сказать, теорию телевидения как искусства. Он утверждал, что это не кино, не театр, не радио — хотя они все являются его ближайшими родственниками. Телевидение — это самостоятельный вид искусства.
Я глубоко убеждена, что художественное телевидение требует своей драматургии, а главное — своих способов воплощения. Есть ли разница в манере общения между людьми, стоящими на противоположных берегах реки или в разных концах огромного зала, и людьми, сидящими в компании за одним столом? На мой взгляд — огромная. Она в степени доверительности. Этот разговор с глазу на глаз, с вами лично, и составляет, по-моему, одну из главных особенностей телевидения. А сейчас порой ведущие игровых программ кричат, как будто бы они не перед камерой, а на огромном стадионе. И разрушается правда, правда общения с теми, кто сидит совсем рядом с нашим маленьким экраном. Надо всегда помнить, что наш экран не только отражает, но и типизирует любое событие, как документальное, так и художественное, не только выявляет, но и укрупняет любую фальшь. И забывать об этом нельзя. Мы должны создавать свои телевизионные жанры, и никакая приставка теле- не сделает концерт жанром, а тем более телевизионным. Что мы видим сейчас: в основном, нам предлагают концерты, фильмы-концерты и другие представления, являющиеся улицей с односторонним движением. Я всегда старалась создавать телевизионное действо.
Вот одна такая попытка в 1982 году — «фильм-концерт «Баллада о песне», в котором предстала звучащая в песнях Роберта Рождественского история нашей страны. Фильм-коллаж «Баллада о песне» — попытка театрализовать популярные песни, где все — жест актера, и плакат, и хроника, и кадры из художественных фильмов — должны «играть» на суть, раскрытие внутреннего содержания произведения. «Радуют и новый режиссерский подход к решению темы и появление новых исполнителей, и, конечно, точный подбор стихов» — писала «Советская культура».
Работать было очень интересно, я подбирала актеров, потому что в «Балладе о песне» должны были звучать стихи Рождественского, потом переходящие в песни оранжировки всех песен и переходы одной мелодии в другую делал очень талантливо Володя Довиденко. Я пригласила театр пантомимы Гедриса Мацкявичуса, и его актеры сделали пантомимы фактически ко всем песням, начиная с «Ах, это свадьба, свадьба…». Кроме того, был включен целый цикл песен, написанный Оскаром Фельцманом к спектаклю «Молодая гвардия». Я задействовала молодых актеров, не певцов, которые пели фрагменты из этих песен. Потом, во второй раз, я пригласила Иттусю, которая создавала образ матери. Пантомима — бойцы в шинелях, а из глубины шла женщина-мать, и она пела песню Фельцмана «Баллада о красках». Володя Довиденко (был у нас такой музыкальный редактор) очень интересно аранжировал, великолепно! А из этой песни выходили потом все отрывки песен из «Молодой гвардии».

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49